Это читается на лицах людей, прекрасно помнящих советский период гонений на веру, которыми верующие гордились и утешались, сравнивая себя с первыми христианами-мучениками. Я называю этих христиан, вышедших из Страны Советов, никодимиане, но это мой личный термин (от имени иудея Никодима, тайного ученика Христа, рассудительного, много пережившего человека).
Я сама помню тот период, когда наша крошечная православная салехардская община укрывалась от злых насмешек и невзгод бедности времён развала СССР на маленькой квартире старосты, где мы, дети, и наши родители, читали молитвы или рассуждали сообща о Библии и Боге за большим, хотя и скудным на продукты, кухонным столом.
И вдруг откуда-то в России нового времени появился, вырос новый тип или подкласс верующего человека. Тот, который никогда не переживал унижений и гонений за веру, психологического давления от партии, коллег, учителей и директоров школ. Эти верующие люди посещают роскошные храмы, умиляются древним распевам и фрескам, уважают закон, который им благоволит, в то время, как ещё Христос обличал законников за их жестокосердие. Но в зале суда эти христиане-обличители оставляют Христа за порогом. В самом деле, как можно обвинять кого-то перед судьёй, когда твой Бог был осужден несправедливо (кстати, по идентичной статье) и казнён? Как можно обличать, когда твоя святая книга – Евангелие – само говорит: «Каким судом меряете, таким и вам отмеряется».
И вот на фоне этого я смотрю на лица христиан из свидетелей защиты Руслана. Читаются растерянность, страх, неприятие происходящего действа.
В одной из заметок моего блога я написала, что закон о защите религиозных убеждений оскорбляет своей реализацией, прежде всего, самих верующих. И теперь это видно особенно хорошо. По правде, так это такая душевная тяжесть, чёрная клякса, которая ещё долго будет потом ощущаться совестью человека, носящего на шее распятие с Осужденным.
Journal information