То есть если мы поднимаемся на гору в Коктебеле, то на вершине ощущаем одинаковые эмоции, никто из старших детей не ноет, не страдает, не куксится - все созерцают зелёный простор, виноградники на холмах, море в белой дымке жары...
Если мы проходим мимо полуразрушенного советского пансионата на берегу моря, а вокруг - никого, ни одного человечка, только море трав, цветов, щебет птиц, разбитый асфальт под ногами и полуденное солнце над головами, мы все вместе буквально ахаем от восторга, от восхищения этой пустыней без людей, от созерцания этой романтической заброшенности.
И после, зимними вечерами, вспоминаем все вместе с восторгом эту пустынную дорогу к морю и говорим друг друг: "Ах, как там было всё прекрасно, как хорошо! Нам надо туда вернуться. Да-да, точно. Надо снова пройти по этой безлюдной дороге к морю, где такую ещё найдёшь? Только там!"...
Когда все дети были совсем малышами, мне хотелось сепарироваться, иметь свой уголок, где меня бы никто не трогал и не терзал моё тело.
Теперь, когда они выросли, мне хочется быть если не в эпицентре их жизни, то в одном хороводе с ними, чтобы чувствовать, что чувствуют они, и знать, что они тоже способны разделять мои чувства. А они способны, ведь они - почти такие, как я.
Это, кстати, и есть семья: люди, которых объединяет одна позитивно проживаемая история, добровольное стремление к взаимопониманию, желание разделять радость с самыми близкими и создавать для них поводы для радости.
Journal information